Бахши Иман
ДЖАГФАР ТАРИХЫ
(ЛЕТОПИСИ ДЖАГФАРА)
Мохамедьяр
Бу-Юрган Казан Китабы (Казан Тарихы)
История Казани

Translator's Notes
Номера страниц относятся к соответствующей книжной публикации.
Предлагаемая копия печатного издания не была должным образом проверена, и содержит опечатки и ошибки за которые я извиняюсь и намерен исправить со временем. До тех пор, копия представляет взгяд на общее содержание и детальность летописи.
Пояснения "мышкой сверху" в основном следуют определениям Летописи и представляют взгляды ее авторов; которые могут отличаться от известных или принятых вчера идей. Они являются лучшими интерпретациями и некоторые из них могут быть неправильны из-за неправильной интерпретации текста переводчиком. Переводчик летописи на Русский оставил множество Тюркизмов в его переводе, и они сохранены в Английском переводе, с "мышкой сверху" пояснениями где возможно. Даты в заголовках глав добавлены при переводе на Английский; и являются неточными индикаторами описываемого периода. Пояснения переводчика на Русский выделены голубыми италиками.
Contents

МОХАММЕДЬЯР БУ-ЮРГАН
БУ-ЮРГАН КИТАБЫ (КАЗАН ТАРИХЫ)
КНИГА БУ-ЮРГАНА (КАЗАНСКАЯ ИСТОРИЯ)
1551 год
Глава 5. Булгар в правление Ябык-Мохаммеда и Габдель-Мумина
Овладев городом, Габдель-Мумин отпустил из него Якуба с сыном Гали-бея Айдаром в Серкач к Касиму и пригласил отца прибыть к нему. Ябык-Мохаммед въехал в Казань и произвел назначение хана Махмудтека улугбеком Казанского иля. Мирским властям всех стран объявили о восстановлении единства Булгарской Державы под высокой властью сеид-эмиров Ашрафидов и велели официально сноситься с сеидами через их мирских слуг - казанских и черемшанских улугбеков. Сеидовы дворы были устроены в Казани, Эчке-Казане, Корым-Чаллах и Уфе, а Казань получила право управляться собственным Магистратом. Этот Магистрат получил название «Тюмэн», ибо в баликах Казани было тогда 10 тысяч дворов. Вся Держава была поделена на восемь губерний (илей, вилаетов), из которых только Казанская управлялась улугбеками из наемных ханов, а остальные -- улугбеками из местных беков. Но как раз у казанского улугбек-хана прав было меньше, чем у других улугбеков. В Казани ему выделялся на время его службы лишь маленький двор в Югары Кермане, который позднее был немного расширен, а в иле - - несколько аулов Ханской части Казанского вилаета. Хан мог "судить лишь в Ханской части Казанского иля.
Прочая часть Казанского иля называлась Тарханной и управлялась иналами округов -- Казанского, Джурийского, Алатского, Лаи-шевского и Субашского или Джебельстанского - из тарханов. Во главе Джурийского округа, центром которого был вначале балик Старые Джури, а потом - Новые Джури, ставились потомки тархана Султан-Мамета, во главе Казанского - потомки тархана Кура-
237
иш-бия, во главе Алатского - потомки тархана Арслана, во главе Джебельстанского - потомки Талкыша начиная с его сына - тархана Даниля, во главе Лаишевского - потомки Алтынбека...
Кроме Казанского иля в Державе было еще семь следующих губерний: Арский иль, Нукратский иль, Чаллы-Черемшанский или Чулманский иль, Симбирский иль, Иштякский иль, Агидельский иль и Башкортский иль.
Улугбеками Арского иля были потомки Абдаллаха ибн Башту. Вначале их владения располагались в верховьях Хонтурчи и на Большом Черемшане, и сын Абдаллаха - Буляр и его сын Салман уже владели этим округом с центром в Кюль-Балике... Потомок Буляра - сын Махдума Салман - участвовал в нападении на суда Сыб-Булата и потом дал приют беку Якубу-Елауру, сдавшемуся ему. С той поры оба рода были всегда весьма дружны... Сын Салмана Нур-Даулет женился -на дочери шемахинского купца Самеда, бежавшего от татар, почему его сын получил имя Самед. Мохаммед ибн Гали был внуком .этого Самеда... Сын Мохаммеда ибн Гали бек Саман руководил исчислением и переселением населения Эчке Булгара при эмире Азане и тогда же получил* владения в Арском округе. При этом он, как и другие, сохранил свои бывшие владения, пользовался ими для скотоводства и охранял их своими казаками... Внук Самана, сын Хусаина бек Нур-Даулет держал стражу и в Hyp-Суваре и сам, выезжая летом в Кюль-Балик, всегда» посещал и Улуг Болгар, и Нур-Сувар. В 1471 году он выехал провожать своего сына Бахадира на Сарайскую войну и почил здесь. С него потомки Башту стали арскими улугбеками: Могущество их было столь велико, что даже казанчии рода Арслана искали с ними дружбы, и сын Арслана Уразмет назвал своего. сына именем сына Бахадира Садир и написал ему: «Я делаю это из уважения к тебе»...
Улугбеками Иштякского иля, центром которого был Кунгур, назначались потомки Билемшаха ~- сына иштякского бия Мулдана от сестры бека Масгута - отца тархана Иштяка... Первым из них на должность улугбека назначили Абалака, сидевшего с 1430 года по 1445 Ьэд в зиндане эмира Гали-бея по подозрению в сочувствии Ябык-Мохаммеду, После- Абалака улугбеком Иштякского иля был его сын Даули, отбивший попытку балынцев захватить центр Нукратского иля Нукрат-Тубу. В память об этом он назвал своего fc сына Туба. Внук Шали, сын Амира, Хамид помог ему при этом и женил своего сына Гали на дочери Тубы. Внук Гали, сын Аль-Ахме-да Туба был назван в честь улугбека Тубы. Сын Тубы Аман-Бак ходил с Аль-Ахмедом на Джун-Калу, но напрасно перелез через ограду острога Лачык-Уба и был схвачен неверными... Сын Аман-Бака Сайд в горести назвал себя Джун-Саидом, чтобы не забывать места,
где пропал его отец. А у него у самого был тогда уже сын - Ермак...
Улугбеками Агидельского иля назначались потомки тархана Иштяка. Сын Иштяка Алтын-би отличился доблестью при разгроме татар Бату в битве у балика, который в честь нее получил название Бугульма. Сын Алтын-би Альмат пал в 1278 году при защите переправы у балика Башкорт... Сын Альмата Шегер погиб при отражении нападения ногайских биев, восставших против кыпчакского хана Узбека... Сын Шегера Гали перенес свою ставку из Уфы в ба-лик Сафар, построенный Алтын-би, почему его стали звать Сафарлы Гали. А балик этот получил название от мечети Сафар, выстроенной еще Белебеем. В 1346 году Сафарлы Гали отбил от Булярского балика новых ногайцев, а его сын Кадыр был убит кытаями, вернувшимися с Мамаевской войны... Внук Кадыра, сын Масгута Надир участвовал в разгроме белых ногайцев, а в 1428 году был вероломно выдан эмиром Гали-беем хану Кичи-Мохаммеду и у него зарезан татарами... Сын Надира Беркет с помощью черных ногайцев - потомков Бармака - изгнал белых ногайцев из Башкорта и стал первым улугбеком провинции Агидель. Беркета убили русские, когда в 1468 году сожгли Сафар-Балик. Потом улугбеками Агидель-ской губернии были сын Беркета Мустафа, разбивший неверных у Кунгура в том же 1468 году, сын Мустафы Сафарлы Альмат, сын Сафарлы Альмата... Сын Еней-бека Ильче-Беркет сейчас служит проводником караванов и гонцов на Субашской дороге из Казани в Корым-Чаллы и Ногайской дороге из Корым-Чаллов» в Ногайскую орду...
Улугбеками Башкортского иля, который расположен между Ди-мом и верховьями Джаика, а центром своим имеет балик Мамли-Тюбу, служили потомки бия Бармака... А балик этот основал на Диме сосланный сюда за участие в «Грачином бунте» мастер Мам-ли. А сын пушечного мастера Урум-Мохаммеда Булат приезжал сюда за железом и взял в память об этом имя Мамли... Первым из потомков Бармака на должность улугбека провинции Башкорт был назначен бий черных ногайцев Кусюм-Бирде, помогавший Беркету изгонять из Башкортстана белых ногайцев. Кусюм-Бирде попал в руки русских в 1468 году, когда пытался отомстить за смерть Беркета. Он устроил засаду на пути Урусов на Агидели, но стража А его заснула и неверные сами неожиданно напали на него и взяли его спящим... Сын Кусюм-Бирде Мал-Бирде был убит в 1480 году белыми монгытами, пытавшимися захватить Башкортский иль. Сын Мал-Бирде Саид-Ахмед был убит в Казани в 1521 году, пытаясь подавить мятеж казанчиев. Имя - Саид-Ахмеда ему было дано в честь хана Саид-Ахмеда - грозы белых ногайцев, и он действительно наводил ужас на татар... После Саид-Ахмеда улугбо-ком Башкортского или был его сын Бегшп, а сейчас - сын Бенина Альзям-Бирде...
238
239
Нести1 губернаторские обязанности в Симбирском иле, центром которого был город Симбир, было поручено роду Нарыка. Первым симбирским улугбеком стал Юсуф Парык - сын Хамид-Батыра и внук Галикая... Чура-Коч нарочно сделал Симбир в дне пути от городской пристани Симбир Кабак на Идели, и это всегда сбивало с толку всевозможных разбойников, принимавших Кабак за сам город. Пока они разбирались, на валах возле Симбира изготовлялась стража, после чего город становился просто неприступным... А владения губернии располагались на пространстве от Булы и Буре Почмагы до заставы Саратау и Сары ч и на, куда высылали буртас ских казаков бека Азака - потомка сына Аблас-Хина бека Арады-ша. А потомка другого сына Бадри - Буртас-Камала, попавшего в плен к татарам и выкупленного кашанскими купцами, я встретил в Тебризе... К числу благочестивых деяний Нарыков следует отнести охрану своими казаками Улуг Болгара, благодаря чему святой город был способен принимать купеческие караваны и паломников...
В Нукрате пришлось ставить улугбеками потомков Султан-Маме та и его сына Бек-Дауда, ибо местные тарханы - потомки Садыка, Анбала и Мер-Чуры не желали подчиняться друг другу, А первым улугбеком был сын Бек-Дауда Даиш-Султан, затем - его сын Тахта, и последним - сын Тахты Кул-Мамет... Ногайская орда должна была сноситься с сеид-эмирами через вали Яр Чаллов, чем вали очень гордились и нередко называли себя улугбеками, а Черемшан - Яр иле...
240
Весь порядок Булгара Ашрафидов был установлен Габдель-Мумином, которого вдохновил на это Всевышний. Он вначале, как и все дети сеидов, носил титул эмира, но именно ему, как подлинному правителю Державы со времени взятия Казани, прислал свои дружеские поздравления благочестивый хан Кыпчака Саид-Ахмед. Хан пытался восстановить Кынчакскую Орду и признавал лишь независимость Булгара. Оба правителя были весьма дружны и вначале сообща сдавили своеволие белых ногайцев, а потом обратили свои взоры на Запад, где Москва подчинилась Крыму, стала направлять туда ордынскую дань и прекратила выплачивать джирскую дань. Наши осадили несколько русских городов, и испуганный, балынский бек принужден был возобновить выплату джирской дани. Потом Габдель-Мумин, которому отец еще в детстве дал прозвище Саф-Теке, велел мастеру Мамли-Булату и сыну Надира Беркету помочь хану и сходить к Москве вместе с его сардаром Музаффар-Шахом. На Беркете, как и других улугбеках Агидели, лежала обязанность доставлять 'железо в Казань. За чрезвычайное рвение в этом деле он получил кличку Тимер-Беркет, а его брат - Бакыр-Куштан. Оба они во время похода без устали собирали железо в специально взятые с собой арбы. А вышли они из Сафар-Балика и в Кюль-Балике соединились с Мамли-Булатом, взявшим с собой одну пушку... Переправившись через Идель у устья Черемшана, Тимер-Беркет остановился на Сура-су в Буре Почмагы, возле Буртаса, и выслал Куштана в разведку. На реке Купер-су на него внезапно напали • куманскис татары и убили. Беркет пришел сюда, чтобы наказать разбойников, но не нашел уже' тех, зато соединился здесь с Музаффар-Шахом и пошел с ним на Балын. Когда они переправились через реку Стерле, навстречу им выступил сам московский бек. Но тогда же улугбек Юсуф H ары к самолично прошел через Алатюрэ-Балик и устремился к Джун-Кале. Эмир не просил его об этом, но Юсуф сделал это во имя отмщения за гибель Куштана. Это движение вызвало настоящую панику в Балыне - ведь московский бек подумал, что если Нарыка с юга перебросили к устью Саин-Идели, то, значит, эмир готовит удар по Джиру. Он спешно направил к Джун-Кале конницу бека Касима, перешедшего к нему на службу, а сам устремился к ДжТфу.,, На пути сардара Саид-Ахмеда он оставил половину своего 80-тысячного войска, но его воевода - при известии о присутствии в рати хана булгар с пушками - в ужасе бросился прочь. Кыргызы и наши подошли к Москве, и здесь Мамли.-Булат несколькими выстрелами поджег город. От этого сгорел весь город, и осталось лишь взять каменную цитадель русской столицы, где заперлись без всяких припасов захваченные врасплох и подавленные пожаром московские воеводы. Но внезапно Музаф-фар-Шаху пришла весть о заговоре против Саид-Ахмеда, и он тут же бросился в свою орду на выручку хана... Наши, оставшись одни, тоже должны были спешно уйти восвояси, ибо после ухода кыргы-зов москвичи пришли в себя от испуга и вознамерились захватить нашу пушку. При этом Тимер-Беркет со слезами на глазах бросил свой обоз, набитый собранным железом, ибо защищать его 800 аги-дельских казаков против 20 тысяч осмелевших балынцев было рискованно...
В Московском пожаре сгорело 20 тысяч лучших балынских воинов, и целых десять лет после этого неверные собирались с силами и вели себя тихо. Они возобновили выплату дани и отряды Саид-Ахмеда, воевавшие с крымским ханом, лишь попугивали русских своими шумными проходами близ балынских рубежей. Но в 1461 году союзник Булгара Саид-Ахмед скончался, и московский бек стал подумывать о мести Булгару. Положение в Тюркистане этому благоприятствовало. Новый кыргызский хан Ахмад вознамерился восстановить Кыпчак и русские, опасаясь нашествия tarap на Москву, согласились платить ему дань и ездить за назначениями.
241
Махмудтек, минуя эмира, вознамерился было также признать свою зависимость от Ахмада, что Габдель-Мумин расценил как мятеж, и сместил хана с поста казанского улугбека. Новым улугбеком Казанского иля стал сын Махмудтека Хал иль, а сам Махмудтек, которого в народе звали Мамадышем, был отправлен в ссылку в ба-лик Нукрат-Кама или Керменчук-Кабак и скончался там. После этого в память о нем эту пристань переименовали в Мамадыш. Ха-лиль, по приказу эмира, не только ответил Ахмаду решительным отказом, но и на глазах остолбеневшего ханского посла разорвал и растоптал ногами ханское послание. При этом присутствовал посланник крымского хана, всегда избегавшего столкновений с Булгаром и теперь решившего заключить союз с Державой против татар. Когда все казанские улугбеки, начиная .с Хал иля, в знак своего пренебрежения к Ахмаду по очереди оплевали обрывки ахмадовского послания, то и крымский посол присоединился к ним,..
Ахмад-хан, узнав об этом, пришел в полное неистовство и послал на Булгар ногайцев Улакчина. Те осадили симбирский балик Шир даг, названный так в память об убийстве здесь кермекцами сардара Бату Ширдага, но были наголову разбиты ширдагцами, симбирцами и пришедшими на помощь кюльбаликцами. Во время боя и последующей погони наши положили на пространстве в 300 верст пять татарских биев и три тысячи новых ногайцев. Тогда же балын-ский бек, поощряемый Ахмадом, вознамерился двинуться на Казань, но, получив известие о поражении ак-монгытов и расположении крымского хана к Булгару от прибывшего из Казани в Джун-Калу крымского посла, трусливо повернул назад.
Крымским послом тогда был мурза Даулитек. Его сын - тюрэ Азака мурза Азан - бежал со своим отрядом в 400 всадников в Булгар во время нашествия Ахмада на Крым и нанялся на службу к Юсуфу. Улугбек дал им во владение участок земли возле Саратау, где они основали острог Даулитек. Одна половина их несла казачес-кую службу но охране границы и проводке послов и караванов от Даулитека до Крыма, а другая была удостоена чести охранять Улуг Болгар в балике, который они построили в свободной от построек части города и назвали Азакским баликом, а также проводить караваны от Улуг Болгара до Даулитека... Это рассказал мне потомок Азана мурза Кучак, отец которого отъехал в Крым, а он вернулся в Булгар...
242
В 1466 году разразился скандал из-за пропуска кораблей русских купцов через Казань в Иран. Эмир обвинил Халиля в самовольном нарушении им закона Талиба о запрете проезда иноземных торговцев через Державу и посадил его в зиндан. Хал иль сохранил голову только благодаря заступничеству Ябык-Мохаммеда. Нового улугбека эмир не объявил, а пригласил на эту службу Касима. Это он сделал во второй раз. О первом приглашении эмира, желавшего привлечением хана на свою службу вернуть Державе Мишарский округ, прознал балынский бек и богатыми дарами склонил его к отказу от отъезда. Во второй раз эмир хотел заманить Касима в засаду и покончить с ним, ибо Ахмад-хан желал посадить его в Казани правителем и даже называл Булгарское государство «Казанской ордой»... Касим принял предложение эмира за признак слабости Державы и двинулся в Казань с 40-тысячным русским войском и сыном Гали-бея Айдаром, которого хотел сделать сеидом после овладения Булгаром. У Бурата хана ждала засада, но наши поторопились выйти из нее. Касим не успел еще переправиться через Кара-Идель и в ужасе убежал в Кан, но половина балынцев, переехавшая на левый берег, оказалась окруженной и сдалась по призыву Айдара. Габдель-Мумин отнесся к сыну эмира милостиво, дал ему поместье возле Казани и титул эмира. А казанским улугбеком эмир поставил сына Махмудтека Ибрагима... Московский бек был уязвлен этим и с одобрения Ахмад-хана начал войну с Булгаром. Один его воевода заблудился в Кукджаке и бежал от своего войска, пос-ле чего оно погибло. Другой же московский воевода Ибан, как бур- • лак, прокрался ночью к Казани, поджег ее посады и трусливо отплыл в Агидель. В этом пожаре задохнулся от дыма сеид Ябык-Мо- ' хаммед. Габдель-Мумин, не бравший до этого титул сеида из жалости к отцу, теперь назвался и сеид-эмиром, и каном... В ответ на это вероломное нападение сардар салчиев Ике-Имэн потопил русские корабли, плывшие по Агидели для соединения с Ибаном, а сын Нур-Даулета Бахадир сжег город Гусманкатау и разбил балынский отряд у Колыма. Ибан же, воспользовавшись отплытием нашего флота к^ Колыму, внезапно прорвался к Сафар-Балику и сжег его, после чего отплыл в Чулман. Сын Шали Амир погнался за Ибаном вместе с судами Ике-Имэна. Воевода, видя, что уйти ему с войском не удастся, ночью, во время привала оставил его и бежал с двумя слугами в Джукетун. Ике-Имэн утром настиг русские корабли и заставил неверных сойти на берег и двинуться через леса к тому же Джукетуну. На пути от Чулмана к Джукетуну Амир преградил трем тысячам воинов Ибана дорогу. У него было всего 500 казаков, но он продержался до подхода к нему на помощь Бахадира. Вдвоем они покончили с разбойниками, из которых только 200 удалось спастись в лесных дебрях. В память об этом Амир взял себе имя Бахадира.
243
В 1469 году уже 70-тысячное московское войско вторглось в Булгар. Укрепления сгоревшего посада Акбикюль еще не были полностью восстановлены, и русским удалось вломиться в него и осадить Югары Керман и Бухарский Двор на холме Богылтау. К счастью, оба укрепления были тогда соединены стенами и устояли, благодаря доблести тысячного чаллынского алая, до подхода Амир-Бахадира. Двести пятьдесят казаков бека отвлекли урусов от Шах-ри Газана, а когда неверные увидели малочисленность кашанцев, то всей силой набросились на них и окружили в балике Урман-Елга. Защищать этот слабо укрепленный балик за «Арча кыры» сколько-нибудь продолжительное время не было никакой возможности, но тут подоспели около пяти тысяч воинов Бахадира и сына Хаджи-Баба - бека Байраша, тысяча казаков сына Кураиша Кадыша и флот Ике-Имэна. Русские корабли, завидев булгарские, бросили свое войско на произвол судьбы и в ужасе поплыли к Джун-Кале, а все балынское войско было отогнано от балика и окружено в дважды разгромленном им Акбикюле. Однако наши не могли - ввиду своей малочисленности - полностью подавить окруженных врагов и желали лишь удержать их в кольце до подхода чаллынского и симбирского войск. Между тем чаллынцы и симбирцы сражались в Черемшане с татарами... Ахмад-хан, горя жаждой мщения, велел ногайцам атаковать черемшанские балики, но те на этот раз выпросили помощи и предпочитали держаться позади ханских татар Суп-дыка-бия. Бий осадил Кюль-Балик с 10 тысячами своих узбеков и 35 тысячами белых ногайцев и рассчитывал быстро пробить себе дорогу на Казань. Однако после первого приступа, когда узбеки потеряли 300 человек, но ничего не добились, ибо ногайцы их не поддержали, начался раздор между биями, и дело затянулось. Благодаря этому на помощь алаю балика успели подойти сын Ти-мур-Беркета Мустафа с двумя тысячами агидельцев, сын Кусюм-Бирде Мал-Бирде с тремя тысячами башкортцев, сын Юсуфа Бак Арслан с двумя тысячами симбирцев, сын Даниля Аули с двумя тысячами казаков своего Субашского округа. Получилось так, что они по очереди подходили к балику, и когда первые вступали в бой с татарами и начинали уставать, поспевали следующие и сменяли их... В этих непрерывных стычках узбеки потеряли 5 тысяч, ногайцы - 15 тысяч, а наши - 3 тысячи бойцов. Наконец, ногайцы, видя, что дело плохо, обратились в бегство. За ними пришлось побежать и узбекам. Булгарские беки были удовлетворены этим и стали разъезжаться. Аули поспешил к Казани, Мал-Бирде и Мустафа - в свои провинции, и только Бак-Арслан с 1500 воинов устремился за узбеками и непрерывно стрелял им в спину. У Кинеля Сундыку это надоело, и он, остановив своих, ринулся на бека. В яростной схватке наши-, потеряв 500 казаков, покончили с татарами и. повязали Сундыка, но Бак-Арслан получил смертельную рану... Сын Бак-Арс-лана улугбек Алиш хотел было сгоряча прикончить Сундыка, но когда тот сказал, что смерть ему будет облегчением ввиду потери им в бою всех братьев и сыновей, передумал и бросил его в зиндан...
244
Аули с тысячью всадников подъехал к Казани одновременно с сыном казанчия Арслана алатским тюрэ Уразметом и сыном казанчия Кабана беком Якушем, у которых также было по тысяче отчаянных казанчиевских джур, а у Уразмета, кроме этого, еще и 4 тысячи арских чирмышей. Надо сказать, что род Арслана шел от Балуса, а род Кабана - от Джакына, и беки этих знатных родов никогда и никому не уступали /дороги, кроме сеидов... Джуры казанчиев набирались из курмышских мальчиков, из которых делали совершенно безжалостных, преданных хозяину и любивших более всего войну слуг. Они были отлично подготовлены к войне, имели лучшие доспехи и получали все, что желали, но их жизни целиком зависели от воли их казанчия...
Казанчий не обязан был лично выступать на войну и мог откупиться от нее рабами, число которых равнялось числу выставляемых им воинов. Обычно казанчии обязаны были давать от f& 10 до 100 воинов; иналы, тюрэ или тарханы, бывшие во время войн /у сардарами - от 500 до 1000 бойцов, но если казанчии могли откупиться, то от тюрэ требовались настоящие воины и никого не интересовало, где он их будет брать. Поэтому любой инал заводил в своем округе несколько казаческих поселений и из них набирал бойцов... В русского воеводу вид казанчиевской конницы вселил ужас, но он еще надеялся на то, что флот выручит его... Наши орудия не беспокоили его, ибо Мамли-Булат берег ядра и порох для русского приступа. Но когда под Казань прибыл с 500 всадников сын Мусафира Гали-Гази и с ходу атаковал неверных, мастер велел бить из половины всех пушек по лагерю неверных. Тогда в дело ввязались и все остальные... Сражение продолжалось весь день и стоило неверным 10 тысяч воинов, а нашим - 600 всадников. У русского воеводы оставалось еще 55 тысяч воинов, но это были, в основном, курмыши балынских бояров - - храбрые, но плохо вооруженные и обученные. Поэтому, когда утром к балынскому лагерю подплыл Ике-Имэн и показал неверным голову разбитого сардара русского флота Халиба, московский воевода в полном отчаянии вступил в переговоры с беком Гали-Гази. Сардар разрешил воеводе и четырем другим русским бекам отплыть в Джун-Калу в обмен на сдачу ими всего войска...
245
Когда от них из Джун-Калы в лагерь прибыл бояр с известием об этом, все войско сдалось. А такого огромного количества пленных Держава никогда не захватывала... Гали-Гази был пожалован калом титулом эмира, но пожалованные титулы не могли передаваться потомкам... Русские выкупили пять тысяч пленных, а остальные 50 были либо проданы татарам и крымцам, либо приобретены казанчия-ми и арскими чирмышами. Особенно много приобрел Гали-Гази - три тысячи! Из них 150 пленных он отправил в дар своему тестю - сэбэрскому хану Тубе, а остальных поселил в своем Лаишевском округе и дал им права курмышей. Но потом, когда они стали принимать ислам, он перевел их в субаши и женил на выкупленных им арских рабынях. А арские чирмыши использовали пленных на самых тяжелых общинных работах, ибо земледелие, рубка и заготовка леса, строительство домов и укреплений, ремонт дорог и мостов, изготовление кораблей и лодок были им в тягость. Естественно, от такой жизни сами чирмыши быстро умирали, к тому же не успев оставить никакого потомства, а русские с этим справлялись легко, иногда же чирмыши обменивали пленников на пленниц или рабынь, ибо женщин арам и самим не хватало. Наши приучили их к легкой жизни за счет продажи чего-то, и они охотно торговали своими девочками, девушками и женщинами. А уж отдачу своих жен за деньги в распоряжение гостей на время их пребывания - они и в грош не ставили...
В 1470 году кап решил разгромом Сарая рассчитаться с Ахмад-ханом за его набеги на Булгар. Пользуясь тем, что ногайцы были обозлены на узбеков по причине усиления их господства над ними, Габдель-Мумин направил на столицу Кыпчака Аул и и Алиша с 3 тысячами ярчаллынских казаков прямо через ногайские кочевья. Быть их проводником вызвался Сундык-бий, который за этот труд получил в Симбире освобождение и небольшой надел. Кроме этого, кан велел своему нукратскому улугбеку Тахте направить на Сарай по воде колынский флот с хорошими нукратскими стрелками, флот, в котором была тысяча кольпщев и две тысячи стрелков, возглавили потомок Садыка Битька и потомок Анбала Ганикей, а стрелков - потомок Мер-Чуры Бака-Даиш... Они двигались к Сараю рядом, причем до Бел-Имэна конница скакала но правому берегу Идели, а потом переправилась на левый. Салчии первыми ворвались в Сарай, отвлекли на себя главные силы татар и позволили коннице войти в город с другой стороны и занять его. Не ожидавших ничего подобного татар обуяла страшная паника, и они бежали в степь. При этом наши потеряли 200 салчиев, 500 стрелков и 300 всадников, но зато положили 5 тысяч врагов и захватили невиданное количество товара. Все это было погружено в корабли, и так как их не хватало, то людей с них пересадили па захваченных татарских лошадей... На обратном пути узбеки и ногайцы сообща попытались у Камыша преградить булгарам путь, но наши пробились. При этом погибло еще 500 наших всадников, 100 салчиев и 400 стрелков, но зато ни один корабль с захваченными товарами не достался татарам... Когда кану сообщили величину добычи, он не поверил и сам вышел к кораблям в Биш-Балте... Большая часть ее пошла на восстановление казанских баликов, строительство мечетей и новой казанской стены. Раньше она подходила к самому берегу Казан-су, почему ее смогли поджечь в 1468 году русские. Теперь же ее отодвинули от берега, а развалины приречной части стены и башни народ стал называть Иске-Шахаром... Сарай же после этого не воз-рождался. Его ярмарку пытались возродить в новой столице Ахмад-хана, но безуспешно, и все купцы должны были теперь ездить в Казань...
Положение Москвы было весьма затруднительным, ибо в Горной войне она лишилась своей хорошей конницы и флота. Когда кану доложили о разгроме джунцев, он тут же велел готовиться к походу на Балын в следующем году для присоединения этой беспокойной для Державы области к Булгару. Узнав об этом, московский бек со страху признал над собой власть Ахмад-хана, и тот за это велел защитить Балын и дать ему отличных лошадей и мастеров по конному бою и снаряжению для организации новой хорошей русской конницы-. В 1473 году 40-тысячная толпа ак-монгытов по приказу Ахмад-хана напала на Булгар. Им удалось взять балик Бак-Арслан, но у Бугульмы они встретились с войском трех булгарских улугбе-ков - Мал-Бирде, Мустафы и Мамли и были разгромлены. Наши потеряли 2 тысячи всадников, кытаи же - 13 тысяч. Пленные рассказали, что обезумевший Ахмад-хан силой отобрал у кыргызов лучших мастеров и 120 тысяч прекрасных лошадей и отправил их балынскому беку. Тогда кан велел колынцам и Ике-Нмэну разгромить ставку Ахмад-хана, и они это сделали. Тот готовился со своими узбеками к походу на Булгар, но после набега Ике-Имэна не решился оставлять свои владения...
Благодаря ханской помощи московский бек через несколько лет возродил 60-тысячную конницу и флот, напал на Колын и осадил город. В случае успеха Нукратской войны Балынец хотел освободиться от джирской дани.
Весть об этом доставили очень быстро - гонцы скакали день и ночь, и кан сумел своевременно направить в Нукрат хана Ибрагима с сыном бека Хаджи-Баба Байрашем. Сардары появились у Колына неожиданно для осаждавших, готовившихся к обеду. Увидев полумесяцы на древках зеленых и красных знамен булгар, балынцы в ужасе бросились бежать. Их котлы с готовой пищей остались на месте, и наши воины, уставшие от почти непрерывной скачки, с удовольствием перекусили... Ни оставлять это нападение безнаказанным было нельзя, и Байраш сходил еще к Джукетуну и погромил его округу...
246
247
Балынцы же, узнав об уходе хана Ибрагима к Нукрату, организовали нападение джунцев на Казань, но они были отбиты. Салчии Ике-Имэна окружили русские корабли и заставили 8 тысяч джунцев выйти на берег, где уже батликские ары покончили с ними.
Потерпев неудачу в Булгаре, Балынец решил свергнуть узбекское иго и предпочел признать зависимость от Булгара и возобновить выплату джирской дани... Когда хан узбеков пошел на Москву, Габдель-Мумин самолично пошел к границе и стоял возле нее, дабы Ахмад или ногайцы не вздумали потревожить Державу. Аули же кап отпустил в Кыпчакское поле, и там он, встретившись с русскими, погромил вместе с ними несколько ханских обозов... Когда Аули вернулся в лагерь капа, то узнал, что в его отсутствие Габдель-Мумин почувствовал себя плохо и пошатнулся в седле. Когда подскакавшие казаки подхватили его, он был уже мертв...
Глава 6. Царствование сеид-эмира Саин-Юсуфа
Новым сеидом при помощи казанчиев стал старший сын кана Бураш, весьма недалекий и трусоватый, но самолюбивый и обидчивый правитель. В 1478 году, когда Габдель-Мумин опасно занемог и некоторое время не мог управлять Державой, власть в Булгаре взял его младший сын Юсуф Аль-Мохаммед. Он внезапно явился с 4-тысячным отрядом чаллынских казаков Амира в Эчке-Казан и арестовал там своего старшего брата Бураша - ...сеида Арского иля. Когда казанчии возмутились, то Юсуф заявил, что возлагает на Казанский и Арский провинции дань в размере джирской, ибо эти губернии ответственны за то, что урусы перестали ее давать. Половину этой дани он обещал давать ногайским биям за ненападение их на Черемшап. Въехав в Казань без боя, ибо ни Ибрагим, ни Магистрат не решились ему противодействовать, Юсуф объявил себя сеидом и взял себе прозвище «Саин» («Казанский»). Потом кан Габдель-Мумин поправился, отменил распоряжение младшего сына и выслал ело из Казани в Корым-Чаллы, но страх казанчиев перед самоуправством Саин-Юсуфа не прошел. После смерти Габдель-Мумина Бураш, по настоянию казанчиев, тут же провозгласил себя сеид-эмиром... В 1481 году ак-монгытские бии напали на Булгар и осадили Бак-Арслан, требуя дани. Улугбек Мал-Бирде, полагая, что для разгона 5 тысяч татар вполне хватит его двух тысяч башкорт-цев, ударил разбойникам в тыл. Но оказалось, что за этими 5 тысячами шли еще 30 тысяч. Бедняга Мал-Бирде был раздавлен этими двумя ногайскими алаями, как зерно - жерновами. Алиш Нарык, находившийся в это время в балике, видел страшную гибель башкортского улугбека, но ничем не мог помочь. Когда все было кончено, симбирский улугбек ушел из балика с бывшими с ним 500 казаков, опасаясь вторичного приступа... Но и татары были потрясены потерей в этом побоище 6 тысяч своих всадников и повернули назад, не обратив никакого внимания на пустой балик. В память о своем спасителе Алиш дал своему сыну имя Мал и передал балик новому башкортскому улугбеку - сыну Мал-Бирде Саид-Ахмеду... Бураш-сеид, напуганный приходом ногайцев и желающий досадить брату, распорядился выплачивать кытаям дань в размере трети джирской за счет Черемшана. Известие об этом привело Саин-Юсуфа в ярость. А когда он сообщил о новой дани подчинявшимся ему бекам, иштякскому, агидельскому и башкортскому улугбекам, пришли в неистовство и они, а за ними - весь черемшанский люд. На волне этого недовольства Саин-Юсуф объявил себя капом и сеид-эмиром Булгара и тоже пообещал ногайцам платить ту же дань, но только за счет Казанского и Арского илей...
248
В 1482 году умер казанский улугбек Ибрапим, и сеид Бураш поставил новым улугбеком сына Ибрагима Мохаммед-Амина. Другой сын Ибрагима от другой жены - Ильхам был недоволен этим и бежал к сеиду Саин-Юсуфу в Корым-Чаллы. Аль-Мохаммед обласкал опального хана и женил его на дочери Габдель-Мумина Саулие, а затем, зимой 1484 года, двинулся с ним и чаллынской армией на Казань против Бураша. С ним пошли также сын Мал-Бирде, башкортский улугбек Саид-Ахмед. В чаллынской армии сына Амира сардара Хамида было 4 тысячи казаков, и 2 тысячи башкортцев было у Саид-Ахмеда. Тем не менее, внук Даиш-Султана, сын Тахты Кул-Мамет не решился загородить Саин-Юсуфу путь и пропустил его через свои Джури к Казани, вследствие чего в Казани началась паника. Бураш с двумя единоутробными братьями - ханами Мохаммед-Амином и Габдель-Латыфом бежал в Эчке-Казан, и Саин-Юсуф с торжеством вступил в Казань. Улугбеком Казанского иля был поставлен Ильхам. В том же году, весной, Бураш при помощи русских, восстановил в Казани Мохаммед-Амина, но в 1485 году уже Саин-Юсуф велел урусам помочь ему, и поставил в Казани Ильхама... В I486 году Москва опять подчинилась Бурашу и помогла ему. Бураш с русскими и казанчиями овладел Казанью и вновь поставил улугбеком Мохаммед-Амина. Сеиду помогли тазикбашцы из «Тюмэна» - они открыли ворота города казанчиям, и те перерезали захваченный врасплох чаллынский алай Амира. Сын Амира Хамид испросил разрешения у чаллынского сеида отомстить за убийство отца и вместе с казаками, ополчением черемшанских субашей и башкортцами Саид-Ахмеда в 1487 году отбил Казань. Сделано это Оыло так. Несколько черемшанцев проникли в Нижние Айдаровы ворота в составе ногайского торгового каравана и захватили их, благодаря чему все черемшанское войско вломилось в город и устроило побоище казанчиям...
249
Истинный убийца Амира - Кугуш - сумел ускакать из города, но его отец - Якуш, сын Кабана - попал в руки Хамида и был хладнокровно прикончен. Айдаровы ворота и дорогу, идущую от них, после этого стали называть Субашскими, но после убийства Саин-Юсуфа переименовали в Царские...
Аль-Мохаммед въехал в Казань и вновь утвердил улугбеком Ильхама. Сеид-эмир был так возмущен поведением казанчиев, что поклялся искоренить казанчиевское землевладение. Он объявил о переводе всех казанчиев в разряд казаков, а их курмышей - в разряды чирмышей и субашей. Хамид сделал из Казани несколько вылазок, но натолкнулся на повсеместное ожесточенное сопротивление уланов и доложил об этом сеиду. Саин-Юсуф встревожился и под охраной Саид-Ахмеда ушел в Черемшан, оставив Хамида в помощь Ильхаму. Вместо отряда Саид-Ахмеда сеид дал Хамиду...
Бураш, в свою очередь, был напуган активностью Хамида и послал Мохаммед-Амина в Москву, где тот должен был заключить тайный союз с Балынцем и испросить помощь для захвата Казани. Все это хан должен был сделать явно, будто бы по собственному желанию и для себя, ибо Бураш опасался открытого союза своего с неверными из-за нелюбви к ним большинства арских казанчиев.
В том же 1487 году Мохаммед-Амин привел к Казани 120-тысячное московское войско, которое Балынец дал в обмен на согласие Бураша уступить Москве Колынский округ Нукрата, прекратить взимание джирской дани и отменить право беспошлинной торговли булгарских купцов в Балыне. К Мохаммед-Амину на Горной стороне присоединились до 2 тысяч служилых кыпчакских мурз Ханской части Казанского иля во главе со своим судьей - кем-то из Шири-нов, а под Казанью - до 5 тысяч казанчиевских людей. У Хамида под рукой была тысяча черемшанских казаков, 2 тысячи субашских ополченцев да 5 тысяч казанских ополченцев, и ему пришлось бы очень плохо, не появись в городе внук Хаджи-Бабы, сын Байраша бек Урак. Этот потомок Елаура опередил всех прочих казанчиев и со словами,: «Пусть в Казани сидит лучше Саин-Юсуф, чем Балынец», - въехал в город с 2 тысячами своих людей для поддержки Хамида. Чаллынский сардар был весьма приободрен этим, ибо Бураш вывез из города все пушки, а бек привез в город три своих туфанга...
250
Флот сына Ике-Имэна Сюнгеля в это дело не вступал, охраняя устье Агидели. Сын Даниля Аули попытался было преградить путь русской коннице на Зюе, полагая, что добрых конников у Балынца нет, но когда москвичи стали сражаться с нашими на равных, отступил...
После месяца безуспешной осады Бураш тайно связался с Ильхамом и уговорил хана бежать из города к нему на службу. Тазикбашцев сеид-эмир привлек на свою сторону тем, что пообещал сохранить беспошлинную торговлю купцов Державы в Балыне. Ранним утром казанский улугбек сдал вместе со своими мурзами порученные ему ворота балика, и русские вошли в Акбикюль. Хан надеялся на милость, но тут же по приказу Бураша был выдан русским и увезен ими в Москву вместе с женой Саулией. В Балыне нестойкий улугбек был брошен в тюрьму и скончался там. Мурз же хана, числом 90, урусы прикончили без всякого сожаления.
Урак с сардаром заперлись в Югары Кермане и Бухар Йорты и пригрозили, что откроют пушечную пальбу при попытке вошедших в балики неверных грабить или лезть на Богылтау. Они согласились сдать Шахри Газан только честнейшему и беспристрастному сыну Нур-Даулета Бахадиру, поклявшемуся при Коране не допустить в Югары Керман русских. После этого оба, не скрывая своей ненависти к неверным, выехали из города...
Мохаммед-Амин был вновь поставлен улугбеком. Будучи с детства воспитан отцом Ибрагимом в духе беззаветной преданности Булгару и поддерживающему Державу исламу, он скоро вступил в конфликт с'Бурашем из-за передачи эчке-казанским сеидом Колы-на русским в качестве платы за гибель 40 тысяч неверных при осаде Казани в 1487 году. Когда русские подошли к Колыну, то обнаружили среди защитников города Урака с пятькксотнями его казаков и грамотой Мохаммед-Амина на защиту этой булгарской крепости.
К сожалению, колынцы быстро изнемогли, перессорились и, поверив лживым обещаниям русских не трогать города в случае высылки Урака, заставили его покинуть крепость. Урак выехал из города со снохой Ганикея Марьям и 200 жителей, пожелавших остаться под властью Булгара. Когда русский воевода попытался преградить ему путь с требованием отдать колынцев, Урак плюнул ему прямо на бороду. Балынец молча утерся и убрался с дороги. Бек беспрепятственно вернулся в свой Шаймардан, а большинство колынцев поселил в Урджуме и Малмыше. Они строили ему отличные корабли и отливали небольшие пушки. Через них же он выправил нарушенную было тайную торговлю железом и порохом с Джукетуном через Колын, московские воеводы которого были куплены очень легко и дешево. Марьям же с сыном Паном приютил
251
сын пушечного мастера Мамли Булата Биктимер. У него и Марьям были и общие дети: сын Будит и дочь Нафиса. А от старшей жены мастер имел сына Байгару, а Байгара имел сына Джоху. Биктимер обучил Байгару, Джоху и Будиша пушечному делу, и они втроем сделали для Казани три огромные пушки. Одну из них установили у Арских ворот, другую - в Сеидовом Дворе, а третью - у ворот Мир-Гали...
Балынский воевода, оскорбленный Ураком, пожаловался на бека своему улубию. а гот - Бурашу, и сеид затаил недовольство на Мо-хаммед-Амшш и его арских союзников. Последних, особенно отца Урака - Байраша, он томил службой в Ширском поле. Тогда Москве угрожали кытаи, и Балмнец умолил Бураша помогать ему отбивать набеги новых ногайцев. Сам сеид ни разу не был в Ширском поле, но в Москву писал, что беспрерывно бился там за союзника. И я сам видел в архиве брата моего грамоту Балынца Бурашу с благодарностью за его походы в поле. В действительности на Шир неоднократно ходил бек Байраш, а в 1491 году он подчинил ногайцев и присоединил к Державе Саксин вместе с обоими Сараями. Оттуда стали возить в Казань отличный кирпич... А ему было под семьдесят и он мог бы отказаться, но боязнь обвинений в трусости и лености заставляли его выезжать на трудное дело. В конце концов он так истомился, что умер на радость Бурашу. Обиду же Урака за смерть отца сеид сумел направить на улугбека, утверждая, что вынужден был посылать казанчиев в поле из-за нежелания Мохаммед-Амина служить. В действительности сам Бураш уговаривал хана не ходить на Шир ввиду опасности нападения на Казань врагов. Дело закончилось тем, что озлобленные казанчии совершенно отказали Мохаммед-Амину в поддержке, и когда на Казань стали нападать подчиненные Корым-Чаллам сэбэрцы и кыпчаки узбекского хана Мамыка, то Бурашу пришлось просить для защиты Казани русские войска. Но все же через десять лет после взятия Ильхама служивший Саин-Юсуфу Мамык изгнал из Казани Мохаммед-Амина и был назначен Аль-Мохаммедом улугбеком двух западных провинций - Казанской и Арской. И туг же Юсуф велел Мамыку взять Эчке-Ка-зан и покончить с казанчиями. Поистине, один сеид стоил другого! Урак, презиравший большую часть эчкеказанцев и Бураша, тут же пришел к ним на помощь, как казанчии, и наголову разбил Мамыка. Хан в панике бежал из Казани, и Бураш, вновь овладевший городом, поставил новым улугбеком Габдель-Латыфа - брата Мохаммед-Амина - в расчете на его большое послушание... Габдель-Ла-тыф обнес новой мощной стеной балик Кураиш и Ташаякский урам, разделил их частоколом и разместил в слободе внука Даниля, сына Аули Утяша, а в ураме - русский отряд. Для жительства балынцев он построил в ураме большой дом, вмещавший полторы тысячи человек. Когда Юсуф вновь наслал на Казань своих наемников - на этот раз белых ногайцев, то эти укрепления помогли. Кытаи прорвались в балик Кураиш, и Утяш едва сумел удержаться в мечети «Отуз». После этого люди стали называть мечеть также и Утяше-вой, а бек пожертвовал ей большие деньги...
252
Ак-монгыты рассчитывали сразу захватить весь балик, но каково же было их изумление, когда они наткнулись на частокол Ташаякского урама! Русские приставили к ограде лестницы и бревна, перелезли через нее и с рычанием набросились на кыпчаков. Те, боясь оказаться между балынцами и Утяшем, в панике бежали. Русских было 5 тысяч, и каждый из них похвалялся потом, что прикончил не менее трех ногайцев...
Народ, живущий у больших дорог, роптал на грабительские проходы иноземных войск, но делать было нечего: сражаться друг с другом булгары обоих сеидов не желали. Таков был обычай Талиба, который редко кто решался преступить...
Однако и Габдель-Мумин пришелся не по нраву Бурашу и его главной опоре - сыну Тахты беку Кул-Мамету. Улугбек очень скоро понял,, что в Казани ему - без разрешения Чаллов - не усидеть и вступил в тайные переговоры с Юсуфом. Об этом через Кул-Мамета прознал Бураш и захотел заменить Габдель-Латыфа на какого-нибудь астарханского хана, но Урак заставил его назначить улугбеком Мохаммед-Амина. Сеид полагал, что изгнание сделало хана более покорным, но просчитался.
В 1501 году Мохаммед-Амин въехал в Казань. Урак оказал ему при этом поистине канские почести, что покоробило и насторожило Бураша. Тревогу сеида вызвало и то, что улугбек вызволил из московской ссылки жену Ильхама Саулию - дочь Габдель-Мумина. Матерью Саулии-бики была тетка шаха Бабура, дочь джагатайского эмира от наложницы - узбечки Гюльджихан.
От нее у Мохаммед-Амина родился в 1502 году сын Мохаммедь-яр, известный и под именем Бу-Юрган... Когда я посетил шаха Бабура, я напомнил ему о нашей родственности. В ответ он обнял меня и велел называть его дядей, сразу развеяв слухи о своей всегдашней суровости... Он одобрил мои стихи, а одна газель о моих скитаниях вдали от родной Казани, которую я написал под влиянием шейха Камала, и поэтическое письмо отца брату Габдель-Латы-фу «В чем сила родства» вызвали у него слезы...
253
Очень скоро Кул-Мамет донес Бурашу о принесении ханом тайной клятвы о верной службе Саин-Юсуфу. Сеид вызвал казанского улугбека к себе в Новую Царскую мечеть, названную «Аль-Мохам-мед», и упрекнул в измене. Мохаммед-Амин спросил сеида, кто донес ему об этом, но сеид отказался назвать доносителя. Тогда на следующий день хан окружил Сеидов Двор людьми Урака и вновь потребовал ответа. Урак и его казаки славились незнанием чувства жалости к врагам и страха смерти, и кроме этого улугбек получил разрешение Юсуфа на арест мятежного брата, поэтому сеид решил не испытывать судьбу и назвал Кул-Мамета. Так как его владения находились в Казанском иле, то хан тут же двинулся к Джури и за хватил бека при помощи Урака. Но когда Мохаммед-Амин пригово рил доносителя к смерти, то никто не захотел быть палачом знатно го старца. И только Кугуш преспокойно отхватил голову Кул-Маме та от полного пороков тела, за что получил Джури и половину владений казненного. Сын Кул-Мамета Шехид-Улан основал Новые Джури, а старые, кугушевские, стали называть Иске Джури или Иске Йорт...
Перепуганный эчке-казанский сеид прибыл к хану и заявил ему, что отныне будет помогать, а не мешать ему...
Арский улугбек, сын Бахадира Садир, и Урак, оставшись с казанским улугбеком наедине, сказали ему: «Мы решили, что Бураш может понадобиться обоим илям для оправдания нашего отпора самодурству сеида Юсуфа. Подчинимся Юсуфу только внешне, а собственные дела будем контролировать сами». Мохаммед-Амин согласился с ними и отправил к сеиду Саулию-хатын с письмом, в котором писал: «Великий кан мой Юсуф аль-Мохаммед! Признавая тебя единственным правителем Ак Булгар Йорты и возобновляя выплату тебе дани, я, раб твой, оставляю за собой лишь верховенство во вверенной мне тобой Ханской части Казанского иля. В дела Тарханной' части Казанского иля и Арского иля я вмешиваться не желаю, ибо этим ухудшу и без того шаткое положение там верного раба твоего - улугбека Садира». Саулия-хатын сумела уговорить брата, из всех людей уважавшего только ее, оставить мужа и Арский иль в теперешнем положении. При этом сеид заявил: «Пусть лучше в Казани сидит сильный зять, чем какой-нибудь прохвост!»
Вскоре выяснилось, что Кул-Мамет успел предупредить Балынца о переходе Мохаммед-Амина на службу сеиду Юсуфу, ибо поступило послание от московского улубия. Взволнованный Балынец предлагал Бурашу принять меры против хана и пропустить в Астархан и Персию, как он обещал ранее, караван русских купцов. Бураш тут же показал письмо Мохаммед-Амину. Улугбек пришел в сильнейшую ярость, хотя редко терял самообладание, и заявил ему: «Ты совершенно унизился перед урусами из страха перед сеидом, и жалкий неверный улубий, которому я не доверил бы в своем иле даже аула, стал принимать Булгар за свою волость. Но я положу этому конец!» t
254
В то время как раз прибыл русский караван с московским послом Ибаном. Неверные, не вылезая из судов, потребовали беспрепятственного пропуска их в Астархан и Персию. В ответ хан велел Сюнгилю загородить Кара-Идель и схватить Ибана...
Посол стал звать своих на помощь, и 13 тысяч русских воинов, притворявшихся купцами, высадились и напали на казаков. Казаки отступили в Ташаякский урам, но купцы вломились и в него. Внук Кураиша, сын Кадыша бек Агиш едва успел переправиться со связанным Ибаном и его людьми через Булак, как мнимые купцы овладели урамом. Это возмутило горожан, сбежавшихся на шум, и они в числе 15 тысяч ворвались в Ташаякский урам и осадили неверных в Урус Йорты. Когда в ответ на предложение о сдаче злоумышленники ответили отказом, толпа пришла в .полноехнеистов-ство и подожгла дом. Подоспевший Агиш сумел спасти настоящих торговцев, но остальные неверные сгорели.
Разгневанный тем, что Ибан явился причиной возмущения, хан велел приковать посла и его людей вместо лошади к колесу водоподъемного устройства в «Су-Манара».
Потом сеид Юсуф велел Мохаммед-Амину наказать неверных за набег на Нукрат и дал ему внука Абалака, сына Мамли-Даули Тубу - улугбека иштякского, и 20 тысяч наемных ак-монгытов и ногайцев. Хан не хотел, но делать было нечего, и он отправился к Джун-Кале. Иштякцы и сэбэр-билемцы Тубы в дерзком и неудержимом приступе, приободряемые пушками Биктимера, овладели Ла-чык-Убой, а затем обеспечили взятие посадов Джун-Калы. Кытаи ровным счетом ничего не сделали для взятия этих городов, но потребовали свою долю добычи. Это привело хана в страшную ярость, и он заявил, что пусть татары сами берут цитадель Джун-Калы и все, что в ней находится. Наши цитадель брать не стали, ибо в ней не было ничего, кроме испражнений ее защитников, кы-таи же остервенело полезли на высокие стены кермана. Однако брать города татары не умели, поэтому урусы быстро отбили их. При этом убили их бия. После этого 3 тысячи старых или черных ногайцев, которых называли также булгарскими баджанаками, перешли на службу хану, а кытаи, разъяренные неудачей, бросились на наших. В конце концов Биктимер отбил их несколькими выстрелами из своих пушек, но несколько людей Тубы были в этой свалке убиты кытаями. Ненавидящий татар улугбек не захотел оставлять это безнаказанным. Он пошел вслед за ак~монгытами, решившими вернуться в степь, и, когда те сделали привал, напал на спящих татар и перерезал их всех до единого...
На следующий год уже московские улубий направили 100-тысячное войско на Казань с намерением завоевать Державу и
255
и БаГш,"аТ„„ „" ЛОЖ™ИК» ™->'°« №СКОЙ l«« беурбата
и стал дожидаться там прихода русской конни-Мусой- на Сарычин, который называли также и
Хотя у улугбека было предписание не трогать хана Касима ,
' 3"" М - Ата'лыком кТч^Ллана
. Присланных черемшанских казаков возглавлял внук Мумина,
'*•
256
"3 потомков Махмуда ибн
сын Мусафира Гали-Гази - 60-летний лаишевский тархан, с самого начала служивший Саин-Юсуфу и возглавлявший все набеги.сеидо-вых войск на Казань. На этот раз сеид поручил Гали-Гази возглавить все булгарское войско. Тархан заявил хану при встрече, что явился для отмндения урусам за гибель трети алая его предка Мамая в битве у города Хэлэк. Но ввиду того, что почтенный сардар почувствовал себя после стремительного перехода к Казани неважно, то общее руководство войсками взял на себя Мохаммед-Амин, а черемшанцев возглавил ярчаллынский инал Фазыл или Васыл. Инал был потомком Асыла по линии его сына Алая. У Алая был сын Гали-Джура, у Гали-Джуры - Еникей, который пленил Анбала, у Ени-кея - Курчак, у Курчака - Габдель-Халик, который был уже отцом Васыла. Все они были иналами Яр Чаллов и охраняли территорию от Джукетау до Ика и от Агидели до Черемшана.
Но и инал, хотя и не произносил красивых фраз, не разочаровал хана...
Понимая, что выдержать без симбирцев столкновение с прекрасной конницей русских вряд ли удастся, Мохаммед-Амин велел устроить неверным западню на Арском поле в виде джиенного увеселения. Он не пожалел для этого ни шатров, ни тряпья, ни телег с огромными кувшинами вина, которые были размещены на Арча кыры. По замыслу хана, наши должны были заманить врага в лагерь, где он скорее всего кинется на грабеж и внезапно попадет под одновременный удар казанского алая и спрятанного в Арском лесу отряда. В лесную засаду за Арским полем согласился пойти со своими черемшанцами Васыл, а в городе изготовились Урак, и Утяш. На охрану лагеря хан выделил 2 тысячи кукджакских и батликских аров-чирмышей, а также 5 тысяч служилых кыпчаков во главе с Агишем, причем велел Агишу в случае нападения неверных обещать его людям все имущество лагеря за победу над русскими. Судья наемных тюрков Булат Ширин, которого Мохаммед-Амин не любил, должен был со своими охранять дорогу из Биш-Балты на Ар-ское поле. Опасаясь худшего, этот бек отправился в мечеть Мир-Гали и после молитвы пообещал там назвать сына Мир-Гали и выделить мечети половину своего состояния в случае благополучного исхода дела. Так поступали и многие другие казанчии...
О подлинной цели устроения джиенного майдана знали только хан, Васыл, Утяш, Урак и Агиш, поэтому Бураш обеспокоенно заметил хану о неразумности празднования джиена под угрозой русского нападения. На это Мохаммед-Амин коротко заметил сеиду: «Джиен дороже победы».
Когда все было готово, подошла 70-тысячная русская конница и соединилась с Иджим-Тюряем. Улубий послал к городу 85 тысяч
257
конных и пеших, а сам остался с 5 тысячами пехотинцев на корабле. Булат-Ширин выехал навстречу неверным со своей тысячей, но после нескольких сабельных ударов в страхе бросился на Арское поле. Огромная толпа врагов во главе с Курбатом и Балышкаем ворвалась вслед за ним в лагерь и учинила там жестокое побоище. Полегли все арские чирмыши и 4 тысячи черных ногайцев и татар, у Булата была убита половина людей. Агиш и Булат с остатками отряда укрылись в городе, и русские стали хозяевами лагеря. Как и предполагал хан, неверные тут же стали грабить и упиваться, и лишь немногих из них Балышкай смог увлечь на штурм Арской стены. Биктимер ударил по ним почти из всех пушек крепости и положил неприятелей вровень с первым этажом башни. Наконец хан, видя ослабление натиска штурмующих и уход многих из них на гра-^еж лагеРя> поднял над Арской башней зеленое, с серебряным полу-месяцем на древке, знамя Ашрафидов. По этому сигналу Васыл и Урак с Утяшем одновременно атаковали лагерь с двух сторон. Пьяных врагов обуял страх и они с ужасными воплями бросились бежать в разные стороны, не разбирая дороги. Тогда над башней Ельбеген было поднято красное, с распущенными под шаром древка лентами знамя Казанского иля, и по этому знаку из Царского леса на Козье поле выехал внук Арслана, сын Уразмета Садир с 3 тысячами алатских казанчиев и мурз. В то время, как Васыл, Урак и Утяш разбили неверных на Арском поле, Садир топтал тех врагов, которым удалось переправиться на правый берег Казан-су...
На Арском поле и при преследовании было убито 50 тысяч балынцев, еще 10 тысяч русских утонули в Кабан-кюле, Казан-су, Кара-Идели и Булаке, а 20 тысяч были взяты в плен во время битвы...
Бек Курбат был разрублен Утяшем на две части в лагере, а под Балышкаем ядром убило лошадь, и его растоптали свои же подле Корымских ворот. Три тысячи русских укрепились в Ташаякском ураме, наспех соорудив ограду из возов и бревен разобранных домов. Только 2 тысячам неверных удалось добраться до судов Ид-жим-Тюряя и спастись. Улубий, не веря их рассказу о гибели всего войска, ждал своих воинов три дня, но, не дождавшись никого, в ужасе отплыл в Балын с 7 тысячами уцелевших. Наши потеряли в этом деле 14 тысяч человек - из них 4500 черемшанцев, 2 тысячи людей Садира, одну тысячу казаков Урака и Утяша и 6500 защитников лагеря. По причине больших потерь хан запретил штурм Таша-якского урама и велел Шейни-беку упросить бывших там русских сдаться. Тот отказался и был тут же казнен. Тогда велели сделать это Ибану. Посол, истомленный кручением колеса, с радостью согласился исполнить поручение в обмен на жизнь... Русские, услышав из его уст обещание Мохаммед-Амина пощадить их, сдались...
258

Эту битву народ назвал «Косцовой», ибо произошла она в пору сенокоса, и враги в ней были скошены саблями бахадиров, словно трава...
В память о ней Мохаммед-Амин взял себе имя разбитого им улу-бия- Иджим. Когда о поражении Иджим-Тюряя и гибели всей московской конницы узнал его брат, то он в ярости схватил его и его любимца - татарина Джилки и подверг жестоким мучениям и истязаниям. Джилки не перенес этих пыток и умер...
Посол Ибан поведал Мохаммед-Амину о стремлении московских улубиев завоевать Державу и вырубить булгарский народ, и разгневанный этим хан решил покончить с балынскими правителями и разделить их владения вместе с Крымом и Артаном. Крымским ханам, объявившим себя наследниками кыпчакских ханов, Мохаммед-Амин задумал передать кыпчакскую часть Балына - Москву, Арта-ну - Галидж, а все, что восточнее Москвы, как незаконно захваченное у Булгара неверными - вернуть нашей Державе. Саин-Юсуф разрешил хану действовать по его плану, и Мохаммед-Амин немедля послал послов в Крым и Артан. Поехали с предложе- , ниями казанского улугбека Утяш и Шехид-Улан. А крымский хан сказал нашим послам: «Мой народ образовался от смешения булгар, I тюркмен и кыпчаков, и поэтому я охотно помогу Булгарской Держа- / ве - но только вместе с Артаном». Дело в том, что хан не доверял * артанцам и опасался их удара в спину, поэтому старался для собственной безопасности вовлечь их в это предприятие...
Артанский эмир согласился выступить через месяц, и не без гор
дости сообщил послам, что его украинские русы - потомки ульчий-
цев, сакланов и булгар, и что, кроме этого, на военной службе у
него находятся сорок булгарских беков с 40 тысячами воинов... . f
Утяш сосватал там за сеида одну артанскую бику по имени Map- / £
джан и привез ее Саин-Юсуфу. Она на следующий год родила Аль-/ у
Мохаммеду сына Ядкара, называвшего себя также Кул-Ашрафом и/ '-
получившего прозвище Артан... /
Однако артанский эмир не сумел выступить в назначенное время из-за противодействия некоторых своих беков, подкупленных Москвой, а когда все же выступил - то у Державы появились затруднения в Астархане и на Джаике. Там саксинские булгары Кучак-Улана совершенно напрасно напали на Новый Астархан, где укрывался Касим. Однако саксинские булгары, некогда бежавшие из Старого Астархана в поисках спасения от татар и получившие прозвище по названию местности - Кумух, попали в засаду и были разбиты. Ободренный удачей, Касим принял предложение ак-монгытских улубиев совместно напасть на Кучак-Улана и двинулся с кытаями на Астархан. Улугбек и Муса попытались отразить нападение, но были разбиты. В этом деле Муса был убит, а Кучак-Улан попал в плен. Мал-Нарыку пришлось бежать из Астархана вместе с сыном Мусы Нухом, прозванным Аталыком. Ьслед за этим Касим вместе с монгытами погромил кумыкских булгар и наших джурашцев...
259
Кытаи вновь обрели уверенность в себе и стали грозить Державе войной. Их движение к Чалап-Керману заставило отца спешно направить туда почти всех казанских казаков и мурз. В таких условиях сеид распорядился отложить поход на Москву при условии возобновления уплаты джирской дани и передачи Балыном исконно булгарских земель, некогда незаконно захваченных балынцами при помощи Кыпчака. Неверный улубий немедленно согласился заключить с Булгаром вечный мир, начать выплату дани и вернуть булгарские земли от Сура-су и Батлика до Джу«-Калы. А эти земли и местных булгар прочие булгары называют «моджар» или «мишар», ибо вначале здесь жила часть моджар, отколовшаяся от ширских моджар после хазарского набега. Впрочем, возвращать их, в действительности, не было нужды, ибо хан овладел ими во время похода на Джун-Калу...
Когда мир с Балыном был заключен, то довольный кан взял себе прозвище «Балын худжа» и велел Мохаммед-Амину отпустить на Русь посла Ибана и русских пленных, взятых в Ташаякском ураме. А насчет членов посольства и тех русских купцов, которые участвовали в нападений на Ташаякский урам, кан заметил: «Они хотели в Астархан и Персию - так продайте их туда». И были они проданы купцам из этих стран... Пленным же воинам Балына, которые оказались в его доле, Мохаммед-Амин разрешил в случае принятия ими ислама перейти в субашский разряд кара-муслимов, то есть новообращенных. Остальных же пленных, решивших остаться в своей вере, хан зачислил в кара-чирмыши...
А Всевышний даровал Мохаммед-Амину любовь к Булгарской земле, мудрость и удачливость на войне, благодаря чему была его мирская деятельность плодотворна и Держава наша долгое время наслаждалась миром и процветала. Даже Юсуф не мог не признать этого и присвоил Мохаммед-Амину, вслед за Ильхамом, титул братьев и детей сеидов - «эмир»...
Но когда мне исполнилось 13 лет, страшный недуг поразил отца. И была болезнь усугублена тем, что хан, против своей воли, отправил меня с посольством в Персию, где пробыл я 25 лет и где по памяти стал писать свою «Казанскую историю». Благодаря отцу и тетке, я ни в чем не нуждался там и пользовался особым расположени-
260
ем шаха и мудрейших из его окружения... Сююмбика помогла мне вернуться, и приехал я в свой родной Шахри Булгар под именем Бу-Юргана - с тысячью связок собранных мною книг и без единой монеты в поясе. Дочь Юсуфа, как Зулейха, согрела огнем своей любви мою остывшую на чужбине душу и покупкой всей моей библиотеки дала мне возможность жить безбедно и независимо. Она же добилась разрешения на выделение мне в Ханской части Казанского иля небольшого владения, где я с удовольствием отдыхал от мирских дел и дописывал свою историю... Наконец, Сююмбика вернула мне мою библиотеку в качестве дара, а я подарил ее казанскому дому наук «Мохаммед-Аламия», в которой некогда учился. Я сам передал свое собрание имам-хатыбу Шейх-Касиму со словами: «Я вверяю Вам тысячу моих жен и дочерей». А «женами» я назвал книги великих сказителей исламского мира, а «дочерьми» - свои собственные произведения. Шейх-Касим простил мне мою вольность, ибо при виде трудов великих
Его глаза расширились,
Его руки затряслись,
И все остальное в мире
Потеряло для него всякий смысл...
А я думаю сейчас, что высылка моя произошла под давлением сеида Юсуфа, который опасался перехода власти отца в мои руки. Ведь^став казанским улугбеком, я мог бы претендовать на власть и над всей страной, ибо являлся Ашрафидом по линии матери. Меня, в силу моего высокого происхождения, всю жизнь подозревали в стремлении к власти, хотя был я совершенно равнодушен к ней, подобно Юргану. Утрата возможности приобрести власть нисколько не огорчила меня, но я был оскорблен тем, что это произошло не по моей воле. От досады я дал тогда обет безбрачия - и напрасно еще бс чее огорчил отца. Ведь когда он сообщал мне о необходимости отъезда в Персию, то я видел, что ему очень тяжело и он глубоко переживает собственное и мое унижение. Бедный мой отец! Ему пришлось умереть, не видя меня - своего сына. Бедная моя мать! Не выдержав жестокой разлуки со мной, она угасла вскоре nocJie отца...
Отец еще в 1482 году совершил хадж и всю жизнь после этого ставил звание хаджи выше всех мирских титулов. Я же совершил свой хадж во время пребывания в Персии и повсюду встречал людей, с уважением говоривших об отце и о нашей Булгарской Державе. И это сильно утешало меня на чужбине...
Отец хотел вернуться из хаджа через Хорезм, но персидский
261
шах не позволил ему этого, ибо опасался ухода с ним тюркменских племен. Как я потом выяснил, опасение это заронило послание Габ-дель-Мумина к ним, в котором он приглашал их переселиться на свою родину - в булгарскую провинцию Астархан и перейти на службу Булгару... Румский султан предлагал отцу возглавить Крым, ханы которого после провозглашения Улуг-Булгарского хан-лыка в 1437 году спешно переименовали Багча Болгар в Багча Сарай. Отец, однако, отказался, почему в Крыму встретил самый теплый прием и получил крымскую помощь в деле занятия поста казанского улугбека...
Перед смертью отец передал половину своего состояния братству «Эль-Хум», и я, по возвращении, поступил также и был избран братьями их сардаром...
Дядя не пережил отца, хотя был моложе его. Он вынужденно находился на службе Москве, ибо улубий не отпускал его. Узнав, что Мохаммед-Амин хочет утвердить брата после себя казанским улугбеком, зловредный Балынец отравил его. Отец так был потрясен этим, что здоровье его после этого стало ухудшаться еще быстрее и очень скоро он расстался с бренным миром...
Вместо отца Саин-Юсуф решил поставить кыпчакского хана Шах-Гали, служившего Москве в Хан-Кермане, надеясь с его помощью присоединить к Державе его владение. В 1519 году Шах-Гали прибыл в Казань и был увенчан сеидом драгоценной шапкой казанских улугбеков. С ним Юсуф пригласил в иль три тысячи кыпчак-ских беков Хан-Кермана, рассчитывая прельстить их службой себе и затем с их помощью овладеть Хан-Керманом...
Однако, наряду с подготовкой этого, сеид вновь занялся притеснением казанчиев. Презрев законы Ябык-Мохаммеда, даровавшего Казанскому и Арскому илям самостоятельность в своих внутренних делах, Саин-Юсуф стал самолично распоряжаться казанчиевскими владениями. Он повелел отобрать поместья у нескольких десятков казанчиев, а тех из них, которые оказывали сопротивление - бросать в зиндан и казнить. Так были убиты сын Якуша Кугуш, сын Уразмета Садир и некоторые другие. Их владения были сокращены или вообще отобраны и переданы чаллынским казакам. Исполнял волю сеида -- причем, с необычайным рвением - Шах-Гали, чем заслужил величайшую ненависть казанчиев. Опасаясь, что вскоре очередь дойдет и до них, арские уланы решили вновь спрятаться под власть враждебного Чаллам Ашрафида. Бураш еще в 1508 году почил, и казанчии Арского и Казанского илей уговорили его сына Мансура возглавить их. В 1521 году эмир Мансур объявил себя ар-ским и казанским сеидом и казанчии повсеместно восстали против Шах-Гали. Перед этим сеид Юсуф, почувствовав угрозу мятежа,

262
попросил у московского улубия тысячу воинов - якобы для охраны русских рыбаков в булгарских владениях. На самом деле балын-ским рыбакам никто не угрожал, и сеид намеревался в случае восстания казанчиев против его власти вовлечь неверных в междоусобную войну на своей стороне. Затея эта удалась лишь отчасти.
Несколько раз урусы участвовали в поимке недовольных уланов...
Когда казанчиевское ополчение, возглавляемое сыном Садира Саидом и сыном Кугуша Уланом приблизилось к Казани, ему навстречу выступил сардар сеидовского алая Казани сын Мал-Бир-де Саид-Ахмед с 2 тысячами своих башкортцев и 3 тысячами хан-керманских кыпчаков. Но в самом начале битвы почтенный Саид-Ахмед был убит стрелой и башкортцы бежали с поля боя. Казанчии растоптали хан-керманских татар и, при помощи тазикбашцев, ворвались в Казань. Русские воины заперлись во дворе московского посла в балике Кара-Муслим и попытались отбиться, но бек Сайд заставил старика Биктимера подтащить к нему пушку и ее ядрами разбил ограду. Балынцы попытались спастись бегством, но были все до единого перебиты. Казанчии хотели отправить вслед за ними... и московского посла Иджим-Тюряя, но тут уж даже Мансур вмешался и не допустил напрасного убийства. Эчке-казанский сеид не тронул Шах-Гали и отпустил его вместе с Иджим-Тюряем в Москву. Этим эмир хотел показать себя почитателем булгарского обычая не проливать крови послов и предотвратить выступление Москвы на стороне сеида. Однако балынский улубий пришел в ярость из-за гибели своего отряда. Обвинив в этом Иджим-Тюряя, он подверг его страшным мучениям, от которых тот умер. Но когда Мансур прислал ему 300 прекрасных тюркменских коней в полном убранстве с извинениями за убийство русских воинов, жадный Балынец примирился с эмиром. Однако под давлением арских казанчиев, возглавляемых сыном Бахадира Джураш-Садиром, Мансур принужден был назначить казанским улугбеком крымского хана Сахиб-Га-Рая - врага Москвы, и Балынец вновь переметнулся на сторону чаллынского сеид-эмира. В том же году русское войско перешло границу и захватило Моджар, а Мансур, одновременно с этим, получил призыв крымского хана совместно сокрушить Москву, как предлагал еще Мохаммед-Амин... Сахиб-Гарай, ловкий в интригах, но совершенно беспомощный на войне, в том же 1521 году совершил набег на Сэбэр~Калу и хотел отсюда вернуться в Казань. Видя робость улугбека, Сайд и Улан сами и с большим воодушевлением повели 6-тысячную казанчиевскую конницу и 4-тысячный казанский отряд к победе. К ним примкнули также и 2 тысячи симбирских всадников. Гарнизоны русских крепостей в ужасе покидали их при
263
первом же известии о приближении булгарского войска, поэтому Сайд и Улан без боя взяли Джуннэ-Калу, Булымер и все прочие урусские города на своем пути и у Москвы соединились с крымской конницей... Пожар в московских посадах помешал нашим с ходу взять московскую крепость, а когда огонь утих, поступило распоряжение Мансура немедленно вернуться в Казань. Оказывается, эчке-казанский сеид опасался удара Саин-Юсуфа... Так Держава не смогла воспользоваться плодами своей победы...
Тут уж Саин-Юсуф вспомнил обо мне и вознамерился поставить меня улугбеком Казани вместо, крымца. Получив известие об этом, я возликовал, ибо совершенно истомился в Азербайджане, где единственной моей обязанностью было присутствовать на шахских приемах в качестве «булгарского шахзадэ Шейх-Гали» для придания им большей важности. Но тетка моя, участвовавшая в свержении Шах-Гали, и, разумеется, Мансур были против моего возвращения в Булгар. Тетка прямо написала мне об этом, утверждая, что если я ее не послушаюсь, то буду убит в Казани, как любимец сеида. Вскоре я получил внезапно богатые дары от крымского хана, данные мне явно по ее совету, и понял, что ее в действительности беспокоило... Кроме этого, Мансур, опасавшийся моего самовольного возвращения, послал шаху необходимые ему пушки вместе с сыном Биктимера Байгарой и попросил его взамен лишь не выпускать меня из Азербайджана. Шах был так доволен даром, что не только выполнил просьбу эмира, но и послал ему в ответ набор шахских одежд, доспехов, и оружия...
А отец как-то также помог персидскому правителю пушками, и тот в ответ прислал ему изумительной красоты шатер... Эту юрту тетка подарила Мансуру, который вначале не пользовался ею, а после получения новых персидских даров, довольно воскликнул: «Ну вот, теперь я, наконец, смогу входить в роскошный персидский ча~ тыр в роскошных персидских доспехах»...
Видя беспомощность Сахиб-Гарая на войне, Мансур счел за благо запретить ему набеги и решил замириться с московским улуби-ем. Напрасно Мал-Нарык предлагал решительным ударом вернуть Моджар - эмир запретил даже и думать об этом.
В 1523 году Балынец прислал в Казань своего посла с караваном купцов и со сладкими речами о желании Балына жить в мире с Казанским илем. Эти речи усыпили недалекого правителя и его бездарного казанского улугбека, а между тем были они лживы как и -все, что исходило из уст московских улубиев. Спустя несколько дней после прибытия русского посольства московское войско внезапным приступом овладело Сэбэр-Калой и захватило устье Сура-су. Говорят, сын Амира Хамид умер от расстройства, узнав об этом позоре...
264
Эти приготовления оказались не напрасными. Сын Урака Исмаилдан явился в Казань с 500 своих казаков и, собрав в городе большую толпу, потребовал от эмира ответных действий. Мансур не желал биться с русскими за последний клочок МоДжара, ибо опасался соединения Москвы с Чаллами и все еще надеялся договориться с Балынцем. Вместе с тем, гнева арских казанчиев он испугался еще больше и, спустившись к толпе с Богылтау, заявил: «Спрашивайте за это с улугбека - вина на нем!» Хан же изрядно перетрусивший и желавший направить ярость людей на других, крикнул им: «За это вероломство неверных пусть будут наказаны русские купцы и посол, доставившие ложную весть!» Толпа, ослепшая от ненависти, бросилась в слабо укрепленный Ташаякекий урам и напрасно убила бывших там триста русских купцов и посла. Видя, что хану удалось отвлечь внимание толпы и схватить его без нее не удастся, Исмаилдан покинул город.
Едва опасность миновала, Сахиб-Гарай объявил Казанский иль «самостоятельным Казанским Йортом» и затем признал свою зависимость от султана Рума... Саин-Юсуф пришел в полное неистовство..., но внутренние затруднения связывали ,его. Дело в том, что объявлением казанским улугбеком Шах-Гали он обидел че-ремшанских и агидельских казаков, желавших выдвижения меня - под влиянием пропаганды Урака, и те в ответ отказывались воевать с мятежным Мансуром - будто бы из желания соблюсти закон Талиба. Напрасно сеид слал послов к Амиру и внуку Тимер-Берке-та, сыну Мустафы Альмату - сардар и агидельский улугбек были непреклонны. Башкортский улугбек - сын Саид-Ахмеда Бегиш - отказывался от похода под предлогом ногайской угрозы, а сын Мам-ли - Даули Туба, бывший улугбеком Иштяка - под предлогом урусской угрозы Верхнему Чулману. Сын же Урака Исмаилдан был даже несколько доволен самоуправством Сахиб-Гарая из ненависти к возмущенному этим Мансуру, хотя, как и все Ел ауры, не желал никому отдавать ни пяди булгарской земли. Поэтому эмир также не решился действовать против мятежного хана силой...
Глава 7. Как был убит кан Юсуф и воцарился Кул-Ашраф
Отчаявшись получить помощь от своих, сеид-эмир Юсуф в 1524 году обратился к Москве с предложением о совместном изгнании хана-наглеца из Казани. Балынец с удовольствием согласился и двинул к городу небывалое войско в 180 тысяч человек. Узнав об этом, сеид собрал субашское ополчение и сам двинулся с ним к Казани. Конечно же, в другое время субаши не дали бы уговорить себя на это, но тогда год был трудный и обещание Юсуфа не брать налоги с семей ополченцев заставило 6 тысяч отчаянных джигитов пойти на Казань. Исмаилдан, проведав о планах сеида, также двинулся к Казани, чтобы в любом случае не допустить в нее русских. А сын Гали-Тази Туба после некоторого колебания присоединился к кану с 200 своих казаков...
265
Сеид подошел к городу первым, и Сахиб-Гарай в страхе убежал в Крым. Предвидя такой оборот, арский улугбек Джураш-Садир послал своего сына Арака в Крым для найма на службу нового хана. Тот нанял юного племянника Сахиба Сафа-Гарая, но не поспел с ним в Казань к приходу сеида... Юсуф не хотел сам штурмовать город и решил взять его силами русских союзников.
В ожидании неверных он потребовал от Майсура сдачи Казани, дабы спасти город от разрушения. Этим посланием сеид-эмир хотел оправдать себя в случае разгрома Казани. Мансур же, получив сведения о запаздывании Сафа-Гарая и сообразив, что удержать город в случае подхода русских ему не удастся, решил убить Юсуфа и расстроить тем самым предприятие союзников. С целью заманить сеида в ловушку эмир пригласил его в Казань будто бы для переговоров о сдаче города. Саин-Юсуф легкомысленно отправился в крепость, но едва он въехал в Югары Керман через Субашские ворота, как был атакован наемниками эмира и убит кинжалом одного ак-монгыта. Бек Туба, бывший рядом с каном, покончил с убийцей ударом меча, но был при этом ранен и счел за благо вырваться из города с окровавленным телом сеида на лошади. Самого Тубу спас от смерти внук сэбэрского хана Тубы хан Убак. Матерью бека была дочь Тубы, а отцом Убака был сын Тубы от его младшей жены Аз-гар... Предок этого сэбэрца поступил на службу Булгарской Державе при внуке кана Азгара Анбале, поэтому он, став булгарским улугбеком, принял в знак уважения к кану имя его деда Азгара. С того времени имя Азгара было любимым в роду сэбэрских улугбе-ков, взявших потом титулы эмиров и ханов...
Убак привез из Сэбэра свою сестру Маркугаш, которую хотели выдать за сына Саин-Юсуфа Ядкара Кул-Ашрафа Артана. В несчастный, но предопределенный для него миг он решил сопровождать кана при въезде его в Казань и был убит казанчием Казанханом...
На месте убийства возвели гюрбэ Саин-Юсуфа, но так как это было сделано по указу Кул-Ашрафа, то народ прозвал усыпальницу «мечетью Кул-Ашрафа»...
266
Убийство сеида потрясло многих, ибо такого никогда не бывало. Ядкар в горести решил на три года отложить женитьбу. Взволнованный казанский люд окружил Мансура с его свитой и потребовал объяснений. Эмир был сам ранен в свалке сыном бека Тубы Япанчей, и это спасло его от немедленной расправы толпы. Его сын Мамет и сын Кугуша Улан, которым пришлось давать разъяснения, соврали народу, что сеид подошел к Казани с целью схватить Сафа-Гарая и отдать его вместе с городом русским и что люди кана первыми набросились на противившегося этому Мансура. Народ в это поверил и успокоился. Ядкар, узнав об этом, решил отказаться от союза с неверными с целью спасения своего имени от подобной клеветы. При этом он без колебаний поспешил провозгласить себя сеид-эмиром Булгара и решил дожидаться неподалеку от Казани развязки смуты...
Русские были уже близки, но юный Сафа-Гарай, охраняемый Исмаилданом, все же успел войти в Казань первым. Это сразу же сделало Исмаилдана славным, и он был избран сардаром войск трех западных илей Булгарской Державы. Бек поддержал требование других казанчиев о провозглашении сына Мансура Мамета сеидом Казанского и Арского илей, но, в обмен на это, заставил их признать новым казанским улугбеком Сафа-Гарая. Когда это произошло, Исмаилдан заставил юного хана объявить себя и слугой сеида Ядкара и возобновить выплату ногайской дани Чаллам. Ядкар удовлетворился этим. Он даровал уланам право сохранять свои владения и ушел в свой Корым-Чаллы с телами отца и Убака. Войску своему сеид-эмир велел не допустить захвата Казани неверными, а балынскому князю приказал через Исмаилдана вернуть свою рать назад. Тут подошли русские и, узнав о гибели сеида и естественном конце союза, хотели повернуть назад, но московский улубий велел им взять Казань и этим обнаружил свои истинные намерения и вероломство...
У неверных было много альманских, алтынбашских и байлакских пушкарей, которые быстро определили местонахождение наиболее досаждавшей им большой пушки и направили на нее весь свой огонь. Старик Биктимер неосторожно сам руководил стрельбой из нее и был убит ядром наповал... Потом нескольким альманским и байлакским воинам удалось ночью подползти к Арской стене и зажечь ее... Но русский воевода медлил. В тыл неверных стали бить черемшанцы, и он был недоволен тем, что после разрыва союза ему все равно надо было в одиночку сражаться с усилившимся противником. Кроме этого он боялся потерять в случае неудачи конницу и пушкарей, ибо московский улубий за самое большое преступление почитал именно это. Поэтому воевода не спешил и не поддержал самовольный прорыв через сгоревшую стену служивших русским франтов. Сын Биктимера Байгара успел подтащить большую пушку к Айдар-мунче и выстрелами из нее отбил альманцев и байлакцев... После этого казанцы быстро восстановили сгоревший участок стены...
267
Но вот пришел приказ улубия о штурме Казани, и воевода вынужден .был начать подготовку к нему. Сто тысяч неверных приблизились к стенам... К радости полководца, однако, вскоре пришло известие о разгроме флотом сына Сюнгиля Амата и чирмышами сына Агйша Мамыш-Бирде русского флота и каравана с продовольствием на Кара-Идели, и сардар неверных тут же отменил штурм и продолжил более безопасную осаду. Тем не .менее, казанчиевскому ополчению удалось-таки втянуть русскую конницу в сражение и уничтожить ее лучшую часть... А когда разнеслась весть о новом движении к Казани черемшанской армии во главе с самим Ядка-ром, вернувшимся к войску, воевода с легким сердцем отступил...
И действительно - то, что Балынец потерял 30 тысяч воинов на КарагИдели, 60 тысяч Урусов и 2 тысячи франгов при осаде города во время согласованных вылазок казанцев из города и нападений Исмаилдаиа и Агиша из поскына в Арском лесу - улубий не посчитал за большую потерю, ибо сохранил конницу и иноземных пушкарей. А наши потери были таковыми: Утяш и сражавшаяся с ним на Зюе и Кара-Идели половина чаллынских субашей потеряли 7 тысяч бойцов, Исмаилдан и Агиш - 2 тысячи субашей, 200 казаков и 3 тысячи кыпчаков и крымцев, Мамыш-Бирде - 4 тысячи арских чир-мышей, 90 мурз и 800 их людей, казанцы - одну тысячу казаков и 5 тысяч ополченцев - всего 23 тысячи и 90 человек... Из знатных мы потеряли бека Агиша, умершего от ран, и Шехид-Улана... А простого люда, говорят, русские побили до 300 тысяч человек...
Когда балынцы стали уходить, обрадованные казанцы осыпали неверных насмешками, а беженцы из близлежащих аулов устроили джиен с жертвоприношениями Тангре по случаю избавления от невиданной беды... Пять тысяч купцов, укрывшихся в Бухар Йорты, развернули свои товары и начали бойкую торговлю... Люди, особенно молодежь, веселились и плясали, словно опьяненные вином... А Марьям, которая слыла чаровницей, выбежала на стену и с нее стала причитать по убитому мужу и проклинать русских. При этом она рвала на себе волосы и одежду и царапала свое лицо... И, видать, люди не зря побаивались ее - отступающую русскую армию действительно охватил мор, и, говорят, от черной болезни в ней скончалось 20 тысяч неверных...
Кроме радости победы всем тем, кто потерял на войне близких, величайшей усладой были рассказы о доблести булгарских бахади-ров. Так, о молодом беке Мамыш-Бирде рассказывали, что он вначале отбил у Урусов Сэбэр-Калу, а затем подошел к Сундырю и обнаружил здесь караван с продовольствием под охраной русского флота. Неверные беспечно спали, ибо считали, что эта округа была захвачена их улубием... Увидев это, бек с ходу атаковал балынцев и перебил 10 тысяч врагов. Когда его воины уже устали махать мечами и стали отступать, подоспел Утяш и, напав из засады, избил еще 7 тысяч неприятелей. Три тысячи балынцев попытались бежать на кораблях, но Амат внезапно выплыл им наперерез иа Алат-су и потопил...
268
А во время осады отличился Аталык, считавшийся первым пахлеваном булгарским. Так, рассказывали, что на сабантуе на Царском лугу он победил в борцовском поединке самого Аман-Бака, внука Мамли-Даули, сына Тубы, а ведь тот считался непобедимым борцом... На боевых джиенных состязаниях на Козьем лугу Аталык поразил первой же стрелой козла, привязанного к перекладине полевых ворот - на расстоянии более чакрыма от него, и никто не смог сделать так же... Но особенно любил бек поединки с боевыми копьями, и здесь ровней ему был только Исмаилдан...
Когда в стене открылся проход и Байгара не успел еще подтащить сюда пушки, Аталык один выехал против сотни франгов и первой же стрелой сразил их сардара. Франги оробели, и тысяче русских всадников было поручено вывезти тело убитого. Но Аталык выехал им навстречу и меткими выстрелами заставил их бежать. Тогда русские выслали еще одну тысячу воинов... и закричали, что пусть бек попробует схватиться на копьях с их непобедимым богатырем. Аталык согласился и при сшибке проткнул неверного насквозь... Лишь только тогда, когда все франги пошли на приступ и Биктимер подтащил к дыре орудия, славный бек уступил место ядрам...
Народ с восторгом встретил сеид-эмира, победоносно въехавшего на коне в Казань. Сафа встретил его коленопреклоненным, перед городскими воротами, и пешим проводил своего повелителя в Юга-ры Керман...
Велев начать строительство новой мечети в память о блистательной победе над неверными, Ядкар Кул-Ашраф отбыл в Эчке-Казан, а оттуда - в Корым-Чаллы, где любил пребывать большую часть времени...
269
Глава 8. Начало правления Кул-Ашрафа
Пока Исмаилдан был в Казани, власть сеида Ядкара Кул-Ашрафа Артана в этдм иле была крепка... Московский улубий, потерпев поражение, вернул Державе Сэбэр-Калу и область Наратлык возле Джуннэ-Калы и возобновил выплату дани... По решению Ядкара Сафа-Гарай стал исправно выплачивать «ногайскую дань» Чаллам и женился на Маркугаш и астарханской малике, дочери кара-ногайской бики Зайтуне, что вновь присоединило весь Сэбэр и Астархан к Державе... По совету Исмаилдана хан возвел на могиле кана Саин-Юсуфа в Буляре каменный тюрбэ, ставший местом паломничества правоверных... Бек также уговорил сеида разрешить постройку в Казани новых посадских стен. Казанский Магистрат «Тюмзн», ар-ский улугбек, сын Джураш-Садира Арак, казанские иналы и даже сам сеид выделили деньги и 60 тысяч кара-чирмышей, осужденных за неуплату налогов, неявку на сборы и другие преступления, за шесть лет возвели новую посадскую стену от Корымской башни до Верхнего Исбеля. А ширина и прочность этой стены были такими, что ее не могли пробить никакие пушки. Одновременно подремонтировали стену Кураишева балика, оставив на этот раз за его пределами место Ташаякской ярмарки...
Сделано это было вовремя, так как отношения Державы с Москвой вновь резко ухудшились. Вначале, после своего поражения под Казанью, урусский улубий пообещал сеиду вернуть Булгару, помимо прочего, часть Моджара, примыкающую с запада к Сура-Идели. При этом он вытребовал себе время для исчисления населения, вывода людей и своего имущества. Но это время коварный Балынец в*; действительности использовал для укрепления своей границы. Встревоженный затягиванием дела с Моджаром и подозрительными приготовлениями, Ядкар повелел прекратить обмен захваченных русских пушек и мылтыков на пленных воинов и угнанных в Балын арских чирмышей. Московский улубий в ответ прислал в Казань дерзкое требование возобновить обмен, угрожая, в противном случае, войной... Война эта началась с того, что булгар-ские купцы, направлявшиеся в Моджар для торговли, были обстреляны из Исрек-Калы. В ответ хан, по приказу Кул-Ашрафа, произвел нападение на эту крепость и сжег ее. При этом он столкнулся с хорошей русской конницей и донес об этом сеиду. Ядкар понял, что Балынец сумел восстановить свою конницу - после ее поражения в 1524 году - для нового нападения на Державу - и велел улугбекам трех западных провинций изготовиться для отражения нападения. Благодаря хлопотам Самеда - брата Аталы-ка - в Казань прибыли 3 тысячи кара-ногайцев, 7 тысяч асов, кумыков, астраханских и азакских кыпчаков. Тюрки, бурджане и саксинцы были размещены под командой бека в Кураишевом бал töne. Хан рассчитывал, что при приближении русской пехоты они легко разобьют ее и отбросят за Кара-Идель, но русские перехитрили его и впервые их пехота двинулась к городу под защитой конницы... Когда кара-ногайцы, татары, бурджане и саксинцы бросились #а балынскую пехоту, то тут же появилась московская конница и в ожесточенном побоище отбросила юлдашей в Кураишев балик. Затем, ранним утром, русские придвинули к стене посада пушки, проломили ее и ворвались внутрь. Пешие юлдаши были не те, что на конях, и пали все до единого в ужасающей резне. Аталык попытался переехать через Булак по мосту у Нижней Тюмэнской башни, но его конь упал после прыжка через ограду, и бек сломал себе ногу. Он попытался подняться, но не смог, и лишь его конь успел проскакать по мосту на другой берег. Когда русские приблизились к мосту, то он был тут же поднят, и те в ярости, на глазах наших, прикончили беспомощного Аталыка. В память об этом славном булгарском беке Нижнюю Тюмэнскую башню стали называть Аталы-ковой...
270
После гибели юлдашей Кураишева балика под рукой сардара Исмаилдана осталось 3 тысячи крымских тюрок и 9 тысяч воинов Казанского и Арского ил ей, которых он, в надежде на обещанную сеидом скорую помощь, ввел в город. И не зря... После взятия Кураишева балика балынцы, опьяненные успехом, пошли на Арское поле.
Нетерпеливый Сафа, готовый променять все блага мира на жаркую битву и резвого аргамака, без подготовки и разрешения Исмаилдана выскочил навстречу врагу с крымцами и был также смят тяжелой русской конницей... Скорая гибель крымцев, напрасно недолюбливавших добрые доспехи, вселила в хана такой ужас, что он поджег посад и укрылся за стенами Шахри Газана. Вслед за этим русские пехотинцы остервенело полезли на Арскую стену, и, не будь под рукой Исмаилдана большого количества воинов, непременно влезли бы в город. Однако джигиты у сардара имелись и, введенные в дело, они решительно отбросили неверных от стен. В это же время жители посада погасили пожар. Говорят, что в этом приступе пало более 15 тысяч русских, из которых, судя по доспехам, 355 были беками и биями. Но главная опора русского воинства - конница - была еще в силе, и балынцы опять стали готовиться к приступу и бить по стенам из 80 пушек... Исмаилдан все с большей тревогой поглядывал с вершины самой высокой Старой Чирмышской башни в сторону Чаллов, но помощь все не приходила. Отчаявшиеся горожане поднесли кара-чирмышам богатые дары и уговорили их жен попросить Тангру о помощи. Те взошли на стену и, обнажившись до пояса, стали трясти одеждами и громко петь «Тангра джыру»:
В безводном поле Коварный враг окружил Трех удалых бахадиров. О, Тангра, дай дождя!
271
От солнечных лучей, Выжигающих все вокруг, Перестали гнуться их луки. О, Тангра, дай дождя!
Пыль пустынного поля, Поднятая знойным ветром, Забила их колчаны. О, Тангра, дай дождя!
Пусть черные тучи Придут сюда с четырех сторон И закроют солнце, луну и звезды. О, Тангра, дай дождя!
Пусть черная земля Задрожит от небесного грома И синих молний. О, Тангра, дай дождя!
Пусть мутные потоки Зальют иссохшую землю И проклятых врагов на ней. О, Тангра, дай дождя!
Пусть в твоем море Найдется крепкий корабль Для спасения трех бахадиров. О, Тангра, дай дождя!
Пусть волны твоего моря
Привлекут их корабль к берегу,
И только тогда на небе заблестят светила.
О, Тангра, дай дождя!
Вскоре Потрясенные казанцы и враги увидели, как белый свет внезапно померк и над городом разразилась ужасающая буря Приступ русских был сорван, и они, присмирев, пошли на переговоры с Исмаилданом о выкупе с города за снятие осады. Исмаилдан торговался не спеша, пока, наконец, с Чирмышской башни не заметили сигнальный дым: то к городу спешил сын Хамида Гали с 4 тысячами кашанцев, 2 тысячами ярчаллынцев и 2 тысячами агидельцев. Затяжка с их присылкой была вызвана волнениями
272
казаков, которые долгое время отказывались выступать из-за того, что сеид не произвел обещанного им повышения жалованья. Казаки, обступив Ядкара, кричали ему в лицо, что он отправил обещанные им деньги на строительство казанских стен - так пускай теперь казанцы и защищают сами себя. К счастью сеида в этот момент вернулся из похода на Джукетун сын Тубы Аман-Бак и его добычи хватило на выплату казакам...
Недавно бунтовавшие черемшанцы теперь враз встали под знамена сеида и стремительно поскакали на выручку Казани. Восемь тысяч их, не знавших жалости, с ходу атаковали потрясенных бурей врагов и обратили их в паническое бегство... Русские табуны были захвачены сразу, и оставшиеся без лошадей конники неверных побежали с пехотинцами в одной нестройной толпе. Возбужденные видом бегущих врагов, казанцы ударили по ним изо всех ворот и с торжествующим криком... В этом бою было убито 45 тысяч неверных, из которых 20 тысяч составляли цвет русской конницы. Из 170 тысяч русских, ходивших тогда на Казань, вернулось домой всего 75 тысяч.
Нашим достались все пушки, мылтыки и 25 тысяч пленных неверных... В этой войне пало 13 тысяч юлдашей, 3500 черемшан-цев, 2 тысячи казанских мурз и 4 тысячи казанских ополченцев...
Казалось бы, наступил момент наивысшего торжества сеид-эмира Ядкара, и он спокойно отправился в хадж, ибо дал слово совершить его после дарования Всевышним победы над неверными. Чал-лы Кул-Ашраф поручил старшему брату сеиду Фазылу, а Казань - Исмаилдану... Но, внезапно, через месяц после отъезда сеид-эмира, Исмаилдан почувствовал себя неважно и отъехал в Шаймардан. А вскоре пришла весть, что он умер в пути. После этого стало известно, что в пути опасно занемог и Кул-Ашраф, а некоторые зловредные люди даже стали распускать слухи о его кончине. И тут на свет божий вылез вдруг сеид Мамет, тихо сидевший до этого в Эчке-Казане под охраной казанчиев, и объявил себя правителем Державы. Своей лживой проповедью о грядущем отнятии поместий сеидом Фазылом и новой тяжелой войне с Москвой он заставил сжаться сердца части казанчиев, и те решили не допустить упрочения власти Кул-Ашрафа в Казани. Еще некоторых уланов и даже казаков Мамет увлек за собой обещанием раздать им в наследственное владение субашские и чирмышские земли. Трехтысячная толпа служилых татар, уставшая от войн и видевшая в сеиде сторонника мира с Балыном, с еще большим восторгом поддержала МаметалХобрав в Ар-Кале толпу своих сторонников, он двинулся на Казань. Так начался мятеж Мамета, который продолжался до 1535 года.
273
Фазыл, будто бы для того, чтобы воспрепятствовать захвату власти Маметом, также объявил себя сеид-эмиром и пообещал отобрать у мятежников все их владения. Но это оттолкнуло от Чаллов даже тех казанчиев, которые колебались или поддерживали власть Ядкара, а,вовлеченных в восстание заставило еще активнее поддержать Мамета.